На войне люди становятся братьями, единым целым. Неважно кто ты – солдат, сержант, или офицер – все мы друг от друга зависим, все мы друг друга дополняем. Это и есть наша сила, наша мощь, наше боевое десантное братство. – Боец с позывным Белый внешне спокоен. На нём тельник, джинсы и камуфляж, повреждённая в бою рука уже почти его не беспокоит. Белый воевал на Саур-Могиле, в Углегорске, в районе Донецкого аэропорта. Не раз был на прицеле у сепаратистов, а сейчас на съёмочной площадке, под прицелом двух телекамер немного теряется, делает паузы и подбирает слова.
Рядом с ним ещё двое бойцов позывные Клим и Фриц, все они из одной роты. Я объяснил ребятам, что эта запись не попадёт ни в телевизионную программу, ни в интернет. Но они всё равно волнуются, заново переживая события 22 января, когда рота потеряла четверых боевых товарищей – Александра Чумаченко, Николая Кучера, Александра Гарбуза и нашего друга Александра Черникова. Запись мы ведём, для себя и в память о Саше. Конечно, можно было всё и на телефон снять, но только не тех, кто последними видел Черникова живым.
Поэтому в съёмочном павильоне и подсвечиваются декорации, над площадкой включён фронтальный и контровой свет, микрофон улавливает каждое, даже едва слышное, слово, камеры передают на монитор максимально чёткую и насыщенную картинку. Сашина дочь посмотрит, когда вырастет.
Тельник, берет, боевое братство это и есть настоящая десантура, – продолжает Белый, – десантник никогда не предаст товарища, никогда его не бросит. И в этом смысле Саша Черников показал себя наилучшим образом. Не каждый сможет сделать то, что сделал он. Саша никогда не был хлюпиком, никогда не позволял себе слабости, в нём чувствовался стержень, он всегда был примером для других, был настоящим десантником.
Бойцы познакомились друг с другом в марте 2014 года, кого-то призвали в первой волне мобилизации, кто-то пошёл добровольцем. В прошлом они проходили срочную службу в десантных войсках, а после Крыма и вспыхнувшего Донбасса пришло время вспомнить то, чему их учили. Ребята притирались, отрабатывали боевое взаимодействие, оттачивали навыки ведения боя, и уже после первых столкновений с противником рота стала настоящим боевым братством.
18 января мы прикрывали на своих позициях артиллерию, которая помогала бойцам, находившимся в Донецком аэропорту и населённом пункте Пески. В случае, если противник двинется в нашу сторону, мы должны были дать отпор. – Фриц баюкает висящую на широкой повязке руку: осколок от разорвавшегося снаряда перебил кость, и её заново собрали хирурги в Димитровском госпитале. На нём – спортивный костюм, под курткой тельник. В чём был одет в больнице, в том и приехал.
Вечером мы получили приказ на штурм блокпоста, который находился в районе пригорода Спартак, – продолжает Фриц. – Мы выдвинулись на своих боевых машинах БМД-2 (боевая машина десанта, – авт.), в составе полных экипажей. Выстроились в боевую цепочку и начали движение.
Штурм блокпоста сепаратистов 18 января был неудачным. Колонна шла в темноте, без прикрытия, никто толком не знал местность. Скорее это была разведка боем, а не штурм. Рассказ Фрица больше напоминает армейский доклад:
Я занимал место в БМД на пулемёте, работал по своему сектору обстрела. В условиях ограниченной видимости нам помогла осветительным огнём артиллерия. Они осветили наш путь, а заодно и нас. С позиций сепаратистов мы были видны, как на ладони. Наша машина вырвалась вперёд. Получается, что мы приняли огонь на себя. С правой по ходу движения стороны нашу машину поразил снаряд. Я запомнил взрыв, который вырвал у меня из рук пулемёт. Меня выбросило из машины на землю вместе с силовым листом двигателя.
Раненному Фрицу помогли забраться обратно в БМД, но к этому времени ещё один снаряд попал в машину, и она загорелась. Один из бойцов Андрей Воробьёв был убит, ранило оператора-наводчика, который, несмотря на это, продолжал вести огонь.
Хочу выразить благодарность нашему механику-водителю, позывной Сом. Это был его первый бой, но он не растерялся, вытащил нас оттуда, вывез чудом, на горящей машине по пересечённой местности и в полной темноте. Как ребята потом рассказали, выехали мы ещё и через сепарское гнездо. Низкий ему за это поклон. В голосе Фрица ни капли фальши: война возвращает словам их цену.
Он продолжает:
Александра Черникова во время этого штурма с нами не было, его БМД тогда прикрывала позиции арты под Авдеевкой. А меня не было в бою, где погиб он. Но мы служили вместе и прошли через многое. О Саше могу сказать: он был весёлым, жизнерадостным, очень любил жизнь. Любил свою семью, свою жену, свою дочку. Никогда ни от чего не отлынивал, никогда не проявлял слабости, не говорил не могу, не хочу. На него равнялись остальные.
На следующий день к нам из-под Авдеевки пришло подкрепление, в том числе и машина Черникова, снова говорит Белый. Мы рассказали ребятам, что в первом штурме потеряли одного бойца и двое были ранены. Все понимали, что плакать некогда: надо ремонтировать технику, пополнять боекомплет, готовиться к следующему штурму. Мы десантура, мы не можем дать заднюю. Никто, кроме нас такой у нас девиз.
И снова ни фальши, ни рисовки. Белый спокойно и твёрдо констатирует обыкновенные, понятные каждому десантнику вещи:
20 января мы взяли блокпост и расположенную справа от него шахту, продвинув тем самым линию обороны вперёд. Стоял туман, но мы уже немного знали местность. Было страшно. Это как второй-третий прыжок. В первый раз прыгаешь на кураже, ещё не зная, что это такое. Второй-третий раз перешагиваешь через страх
Оказалось, что в рядах противника было много кавказцев. О них Белый рассказывает с иронией:
Когда штурмовали позиции сепаров, я лично слышал, как эти отступавшие шахтёры-ополченцы выкрикивали Аллах акбар!. Прямо, как в фильмах про Афганистан и Чечню. Потом они подходили в тумане к нам и кричали с кавказским акцентом: Укропы, уходите, пока не поздно, мы вас будем резать! и снова Аллах акбар! Но резать у них как-то не получилось, потому что остались лежать в поле.
От наступления рота перешла к обороне. Взятые позиции траншеи, окопы, мешки с землёй, блиндаж – находились непосредственно перед железнодорожной насыпью, за которой метрах в двухстах проходила ещё одна ветка железной дороги, туда отступили сепаратисты. Слева был кем-то взорванный железнодорожный мост, а справа поодаль виднелась шахта, которую захватили бойцы из соседней роты. В тылу оказалось поле, на котором стоял густой частокол так и не убранных осенью подсолнухов, а за ним – автомобильная трасса.
Сразу же после захвата блокпоста сепары начали обстреливать нас буквально из всех видов тяжёлой техники: Грады, пушки Д-30, танковые пушки, миномёты, – говорит Белый. – Обстреливали неспроста. Скажем, накрывают они наш левый фланг, а справа наступает пехота. Тактику их мы разгадали и успевали давать отпор. Огонь сепары не прекращали, под обстрелом мы провели две ночи.
В разговор вступает Клим, самый спокойный и молчаливый из тройки. До этого лишь слушал друзей, иногда дополняя рассказ скупыми репликами.
22 января мы 3-й день удерживали захваченные нами позиции. После обеда началась очередная атака сепаратистов. В этот момент позади и справа от нас на трассе за полем появилась колонна техники. Мы не знали, что это за колонна, сначала подумали – наши войска идут со стороны аэропорта. Мы надеялись, они помогут нам огнём, потому что у нас шёл бой.
Климу только что сняли головную повязку. Он из тех счастливчиков, что уцелели после попадания из крупнокалиберного танкового пулемёта: пуля прошла по касательной, едва задев череп и повредив ухо.
Клим продолжает:
Первыми в колонне шли 7 танков, за ними длинномер, перевозивший, как вскоре выяснилось, боекомплект, потом следовали 3 Урала с прицепленными и сложенными пушками Д-30. А за ними – ещё 2 танка и БМП. Запомнил эти 15 минут томительного ожидания, пока командир выяснял по связи, кто это такие и что они делают у нас в тылу. Оказалось, что все-таки сепаратисты. Командир приказал уничтожить колонну.
До последнего момента мы не знали кто к нам приближается. Снова говорит Белый. А у нас уже были проблемы: вышло из строя несколько БМД. Если честно, боеспособными оставались только две машины, в одной из них находился Александр Черников. Саша по специальности был оператор наводчик БМД, у него неплохо получалось стрелять. На учениях демонстрировал отличные показатели, его не раз отмечал командир роты.
Роте пришлось драться на два фронта, одни бойцы отражали атаку сепаратистов со стороны железной дороги, другие вели огонь по зашедшей в тыл вражеской колонне. Тем временем, шедшие в голове колонны танки свернули в сторону Авдеевки, где располагался штаб АТО. Как выяснилось позднее, там их встретили бойцы 95-й бригады – два танка были сожжены, остальные отступили. Колонну сепаратистов под Спартаком остались прикрывать два танка и БМП (боевая машина пехоты, – авт.).
Наши БМД открыли по вражеской колонне огонь из пушек, продолжает Белый. – Саша Черников работал из своего 30-го калибра (автоматическая 30-миллиметровая пушка, – авт.). В бою трудно уследить за всем, но могу точно сказать: уничтожение машины с боекомплектом заслуга Сашиного экипажа. Нам пришлось вести бой на две стороны, стреляли из всего, что у нас было, включая гранатомёты и реактивные огнемёты. Боеприпасы быстро заканчивались, оказалось, что одной из наших машин стрелять уже было нечем.
В разговор снова вступает Клим:
В какой-то момент на башне второй БМД появился Черников, он крикнул, что в его пушке снарядом заклинило ствол, стрелять она больше не может. Тогда поступила команда применить ПТУРы (противотанковые управляемые ракеты, – авт.). Черников и его командир отделения открыли огонь из ПТУРов по вражеским машинам, и те загорались одна за другой. Это были Уралы, перевозившие пушки.
Тем временем, остававшиеся на трассе танки пропали из виду. Оказалось, что они, обошли блокпост с правого фланга, прикрывшись зданием шахты. Один из танков зашёл во фронт и встал на другой стороне железнодорожной насыпи. Второй танк некоторое время оставался в районе шахты, видимо ожидая пехоту.
Когда мы поняли, что боекомплекта почти не осталось, именно в этот момент услышали звук танкового двигателя. Это было примерно в промежуток с 15:00 до 15:30, рассказывает Белый. – Танк зашёл во фронт, спрятавшись за железнодорожное полотно, и встал перед нами примерно в 30-40-ка метрах. Он открыл огонь из пушки и пулемёта. От взрывов рельсы загибались, как проволока. У нас оставались пара Шмелей (реактивный пехотный огнемёт Шмель, – авт.) и несколько Мух (ручной противотанковый гранатомёт РПГ-26, – авт.), пытались из них достать этот танк, но неудачно. Танк и шедшая за ним пехота не давали высунуться. Если честно, нас просто расстреляли, нам уже нечем было отвечать.
Белый говорит, что ему приходилось отстреливаться вслепую, выставив автомат поверх бруствера, в надежде сдержать хотя бы вражескую пехоту. Клим находился неподалёку. Он был ранен именно тогда, когда попытался выстрелить по танку из гранатомёта.
Мы встречали второй танк, который при поддержке пехоты медленно приближался вдоль железки по нашу сторону от насыпи, говорит Клим. – Но когда с той стороны появилась башня первого танка, все перекинулись стрелять по нему. Я тоже взял Муху, прицелился, хотел выстрелить. К сожалению, время сработало на них, а не на меня. Они оказались быстрее и точнее. Я был ранен в голову, меня откинуло назад, за БМД в канавку.
Клима и ещё нескольких раненых эвакуировали в тыл на подошедшей оттуда броне. Он говорит, что когда их вывозили, бой по звуку только усилился. От шахты к позициям подошёл второй танк. Белый оставался на блокпосту укрывшись около блиндажа. Оттуда бойцы отходили в тыл. Он рассказывает о том, как бой закончился для него:
Танки обстреливали нас практически в упор, бойцов буквально засыпало землёй от разрывов, ребята теряли оружие: достать его из-под завалов было невозможно. Многие уже израсходовали боекомплект, многие были ранены. В этот момент ротный дал команду отступать. Саше Черникову нужно было пробежать метров 15-20 от его машины к блиндажу, но он остался на позиции, прикрывал наш отход. Я видел, как он попытался достать один из танков Мухой. Это был отчаянный и, к сожалению, неудачный выстрел. Потом меня ранило. Мне помогли выбраться. К сожалению, Саше и ещё троим нашим ребятам выйти из боя не удалось.
Снова говорит Клим:
Уже в госпитале я узнал, что наши всё же сожгли танк, который нас расстреливал, я, к сожалению, не знаю кто именно это сделал. Мы дрались с сепарами на равных, пока их танки не подошли, да и тогда ещё могли держаться и давать отпор, просто нечем уже воевать было. Черников прикрывал отход наших. Он вообще постоянно чувствовал ответственность за других. Ещё в расположении нашей части всеми способами решал вопросы снабжения. Его друзья-волонтёры нам очень помогли одежда, обувь, аптечки, карематы, спальные мешки. Черников подходил к бойцам и спрашивал, кому что нужно, кто и в чём нуждается. Мы получали всё необходимое, безвозмездно. Трудно смириться с тем, что его больше нет, его и других наших товарищей.
Рота отступила, потеряв четверых бойцов. Потери сепаратистов несколько единиц техники, включая танк, множество убитых. Это стало ясно через несколько дней, когда десантники отбили утерянные позиции.
Наши говорят, что только вокруг танка лежало 17 двухсотых сепаров, их никто так и не убрал, – рассказывает Белый. – А тела Саши и его водителя-механика были у входа в блиндаж. Мы до последнего надеялись, что ребята живы, думали может ранены, может в плену, только не погибшие. А потом я опознал Сашу и других в морге.
В павильоне тихо. Камеры выключены, запись окончена. Мы пьём стоя, не чокаясь, поминаем погибших.
Говорит Белый:
Саша Черников, другие ребята погибли, как герои, как настоящие герои. Не хватает слов, просто не хватает слов, чтобы выразить то, что я чувствую. Они отдали жизни ради семей, родственников, друзей, ради нашей страны, ради всех нас.
Говорит Клим:
Всегда тяжело вспоминать дни, когда мы теряли товарищей. Это ведь и раньше случалось, но мы всё время были на выезде и не могли попрощаться с погибшими. Я был ранен, оказался в городе, мне впервые удалось попасть на похороны боевых друзей. И когда видишь их жён, их матерей&hellip, Это очень тяжело. Вечная им память. Как говорят, десантники не умирают, они уходят в небо.
Говорит Фриц:
Сашу Черникова уже никем не заменишь. Сложно это выразить. Когда человека, с которым ты смеялся, шутил, делился куском хлеба, вдруг больше нет. Мы не забудем наших ребят, и пачкать светлую память наших героев никому не позволим. Они погибли, чтобы мы продолжали жить, они приблизили тот день, когда мы победим, и над нами будет мирное чистое небо. Герои не умирают!.
Ребята говорят искренне, от сердца. Война возвращает словам их цену.
И
назначает цену людям.
Автор: Руслан Уралов
Dnepr.com
